 С чем ассоциируется у нас слово «Стрелковка»? Конечно, с именем маршала Жукова. Маршала! Но ведь Георгий Константинович не сразу стал им. И живя в своей родной Стрелковке, он, конечно же, не знал, кем будет.
Хотя… Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Или даже маршалом. Так, может, еще там, в Стрелковке, в раннем детстве Георгий Константинович держал маршальский жезл в холщовой сумке, с которой ходил в школу? Именно отсюда берет начало армейский путь Георгия Жукова - и прямо через Первую мировую войну.
Сто с лишним лет с тех пор прошло. Если жезл и был, вряд ли он сохранился. А впрочем, чем черт не шутит? И на поиски этого самого жезла отправился я в деревеньку, расположившуюся в нескольких километрах от нынешнего города Жукова, а в те далекие годы - села Угодский Завод. В руках у меня не только старая - начала XX века - карта, но и мемуары Маршала Победы «Воспоминания и размышления». С них и начнем.
«Дом в деревне Стрелковке Калужской губернии, где я родился 19 ноября (по старому стилю) 1896 года, - вспоминает Георгий Константинович, - стоял посредине деревни. Был он очень старый и одним углом крепко осел в землю. От времени стены и крыша обросли мохом и травой. Была в доме всего одна комната в два окна.
Отец и мать не знали, кем и когда был построен наш дом. Из рассказов старожилов было известно, что в нем когда-то жила бездетная вдова Аннушка Жукова. Чтобы скрасить свое одиночество, она взяла из приюта двухлетнего мальчика – моего отца. Кто были его настоящие родители, никто сказать не мог, да и отец потом не старался узнать свою родословную».
Жили Жуковы трудно. Кроме Егора (Георгия) у Константина и Устиньи Жуковых были еще дочь Мария и сын Алексей. Правда, он рано умер. Георгию с раннего детства приходилось помогать родителям. Из увлечений была одна отрада – рыбалка.
С наступлением весны жизнь немного улучшалась. В реках Огублянке и Протве хорошо ловилась рыба. Какое-никакое, а все же подспорье к столу.
Однажды отец сказал сыну:
— Ну, Егор, ты уже большой — скоро семь, пора тебе браться за дело. Я в твои годы работал не меньше взрослого. Возьми грабли, завтра поедем на сенокос, будешь с Машей растрясать сено, сушить его и сгребать в копны.
«Мне нравился сенокос, на который меня часто брали с собой старшие, - пишет Георгий Жуков. - Но теперь я ехал туда с сознанием, что отправляюсь не забавляться, как это бывало раньше. Я гордился, что теперь сам участвую в труде и становлюсь полезным семье...
Работал я с большим старанием, и мне было приятно слышать похвалу старших. Но, кажется, перестарался: на ладонях быстро появились мозоли. Мне было стыдно в этом признаться, и я терпел до последней возможности». Вот откуда берет начало будущая солдатская, а затем и офицерская закалка!
Близилась осень 1903 года, и для Егора наступала ответственная пора - идти в школу.
Учиться предстояло в церковно-приходской школе, которая была в деревне Величково, в полутора километрах от Стрелковки.
Некоторым ребятам родители купили ранцы, и они хвастались ими. Егору и его лучшему другу Лешке вместо ранцев сшили из холстины сумки. «Я сказал матери, что сумку носят нищие и с ней ходить в школу не буду». Ну, конечно! Для маршальского жезла ранец сподручнее будет. Но мать охладила его пыл:
- Когда мы с отцом заработаем деньги, обязательно купим тебе ранец, а пока ходи с сумкой.
В 1906 году Георгий окончил 3-классную церковно-приходскую школу. Учился во всех классах на отлично и получил похвальный лист. «В семье все были очень довольны моими успехами, да и я был рад. По случаю успешного окончания школы мать подарила мне новую рубаху, а отец сам сшил сапоги.
— Ну вот, теперь ты грамотный, — сказал отец, — можно будет везти тебя в Москву учиться ремеслу.
Отец спросил, какое ремесло думаю изучить. Я ответил, что хочу в типографию. Отец сказал, что у нас нет знакомых, которые могли бы помочь определить меня в типографию. И мать решила, что она будет просить своего брата Михаила взять меня в скорняжную мастерскую. Отец согласился, поскольку скорняки хорошо зарабатывали. Я же был готов на любую работу, лишь бы быть полезным семье».
Начало Первой мировой войны запомнилось будущего маршалу погромом иностранных магазинов в Москве. Агентами охранки и черносотенцами под прикрытием патриотических лозунгов был организован погром немецких и австрийских фирм.
Под влиянием пропаганды многие молодые люди, особенно из числа зажиточных, охваченные патриотическими чувствами, уходили добровольцами на войну. Александр Пилихин, двоюродный брат Георгия и сын хозяина скорняжной мастерской, где уже работал Жуков, тоже решил бежать на фронт «и все время уговаривал меня. Вначале мне понравилось его предложение, но все же я решил посоветоваться с Федором Ивановичем - самым авторитетным для меня человеком. Выслушав меня, он сказал:
- Мне понятно желание Александра, у него отец богатый, ему есть за что воевать. А тебе, дураку, за что воевать? Уж не за то ли, что твоего отца выгнали из Москвы, не за то ли, что твоя мать с голоду пухнет?.. Вернешься калекой - никому не будешь нужен.
Эти слова меня убедили, и я сказал Саше, что на войну не пойду. Обругав меня, он вечером бежал из дому на фронт, а через два месяца его привезли в Москву тяжело раненным.
Мой хозяин, ценивший меня по работе, сказал: «Если хочешь, я устрою так, что тебя оставят на год по болезни и, может быть, оставят по чистой». Я ответил, что вполне здоров и могу идти на фронт. «Ты что, хочешь быть таким же дураком, как Саша?» Я сказал, что по своему долгу обязан защищать Родину. На этом разговор был закончен и больше не возникал».
Но в конце июля 1915 года был объявлен досрочный призыв в армию молодежи 1896 года рождения. Георгий отпросился у хозяина съездить в деревню попрощаться с родителями, а заодно и помочь им с уборкой урожая.
Призывался он в своем уездном городе Малоярославце 7 августа 1915 года. Первая мировая война уже была в полном разгаре.
«Меня отобрали в кавалерию, и я был очень рад, что придется служить в коннице. Я всегда восхищался этим романтическим родом войск. Все мои товарищи попали в пехоту, и многие завидовали мне».
Через неделю всех призванных вызвали на сборный пункт и распределили по командам.
Начался первый день строевых занятий. Каждый из новобранцев старался хорошо выполнить команду, тот или иной строевой прием или действие оружием.
«Впечатление от первого дня было угнетающим. Хотелось скорее лечь на нары и заснуть. Но, словно разгадав наши намерения, взводный приказал построиться и объявил, что завтра нас выведут на общую вечернюю поверку, а потому мы должны сегодня разучить государственный гимн «Боже, царя храни!». Разучивание и спевка продолжались до ночи. В 6 часов утра мы были уже на ногах, на утренней зарядке».
В сентябре молодых солдат отправили на Украину, в 5-й запасной кавалерийский полк. Располагался он в городе Балаклее Харьковской губернии. Миновав Балаклею, эшелон был доставлен на станцию Савинцы, где готовились маршевые пополнения для 10-й кавалерийской дивизии.
Служба в кавалерии оказалась интереснее, чем в пехоте, но значительно труднее. Кроме общих занятий, прибавились обучение конному делу, владению холодным оружием и трехкратная уборка лошадей. Вставать приходилось уже не в 6 часов, как в пехоте, а в 5, ложиться также на час позже.
«Труднее всего давалась конная подготовка, то есть езда, вольтижировка и владение холодным оружием — пикой и шашкой. Во время езды многие до крови растирали ноги, но жаловаться было нельзя. Нам говорили лишь одно: «Терпи, казак, атаманом будешь». (А те, добавлю я от себя, кто хранил, пусть мысленно, маршальский жезл, и маршалами мечтали быть. – А.З.)
И мы терпели до тех пор, пока не уселись крепко в седла.
К весне 1916 года мы были в основном уже подготовленными кавалеристами. Нам сообщили, что будет сформирован маршевый эскадрон и впредь до отправления на фронт мы продолжим обучение в основном по полевой программе. На наше место прибывали новобранцы следующего призыва, а нас готовили к переводу на другую стоянку, в село Лагери».
Из числа наиболее подготовленных солдат отобрали 30 человек, чтобы учить их на унтер-офицеров. В их число попал и Георгий.
«Оценивая теперь учебную команду старой армии, я должен сказать, что, в общем, учили в ней хорошо, особенно это касалось строевой подготовки. Каждый выпускник в совершенстве владел конным делом, оружием и методикой подготовки бойца. Не случайно многие унтер-офицеры старой армии после Октября стали квалифицированными военачальниками Красной Армии».
Высадили будущих курсантов в районе Каменец-Подольска. Когда разгрузка подходила к концу, раздался сигнал воздушной тревоги. Все быстро укрылись кто где мог. Самолет-разведчик противника покружился над станцией и ушел на запад, сбросив несколько небольших бомб. Был убит солдат и ранено пять лошадей.
«Это было наше первое боевое крещение. Из района выгрузки все пополнение походным порядком было направлено на реку Днестр, где в это время наша дивизия стояла в резерве Юго-Западного фронта.
В октябре 1916 года мне не повезло: находясь вместе с товарищами в разведке на подступах к Сайе-Реген в головном дозоре, мы напоролись на мину и подорвались. Двоих тяжело ранило, а меня выбросило из седла взрывной волной. Очнулся я только через сутки в госпитале. Вследствие тяжелой контузии меня эвакуировали в Харьков.
Выйдя из госпиталя, долго еще чувствовал недомогание и, самое главное, плохо слышал. Медицинская комиссия направила меня в маршевый эскадрон в село Лагери.
Попал я из эскадрона в учебную команду молодым солдатом, а вернулся с унтер-офицерскими лычками, фронтовым опытом и двумя Георгиевскими крестами на груди, которыми был награжден за захват в плен немецкого офицера и контузию».
В России меж тем наступали революционные времена. В войсках наблюдалось брожение.
«Наш эскадрон, в состав которого входили главным образом москвичи и калужане, был распущен по домам солдатским эскадронным комитетом. Мы выдали солдатам справки, удостоверявшие увольнение со службы, и порекомендовали им захватить с собой карабины и боевые патроны. Как потом выяснилось, заградительный отряд в районе Харькова изъял оружие у большинства солдат. Мне несколько недель пришлось укрываться в Балаклее и селе Лагери, так как меня разыскивали офицеры, перешедшие на службу к украинским националистам.
30 ноября 1917 года я вернулся в Москву, где власть в октябре перешла в надежные руки — в руки большевиков — рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.
Декабрь 1917-го и январь 1918 года провел в деревне у отца и матери и после отдыха решил вступить в ряды Красной гвардии».
Начиналась новая страница в феерической биографии Георгия Константиновича Жукова.
Алексей ЗОЛОТИН.
| 
